label index  ▪  name index jukebox  ▪  lightbox  ▪  memberlist  ▪  help  ▪  about this site  ▪ russian

Home > . . > Alexander Tikhonov > "The Gramophone World" of Dmitry ...

Featured  |  Last Comments  |  Search


 
 

 

«Граммофонный мир» Дмитрия Богемского

Попытка реконструкции жизни героя без личного контакта с ним, да еще со 100-летней исторической дистанцией – занятие рискованное и неблагодарное. Предлагаемое исследование вряд ли можно назвать беспристрастным и объективным: в нем много темных пятен, спорных оценок, предположений, догадок и экстраполяций. Автору, на примере жизни и творчества героя, хотелось разобраться в тайнах звездной механики прошлого, чтобы понять, как выглядит генетический код отечественного деятеля шоу-бизнеса сегодня.

В истории отечественной популярной культуры было немало личностей, которые не просто проявляли чудеса многообразия творчества, а буквально купались в своих способностях, не плохо на этом зарабатывая. Ярчайшим представителем такого универсала от популярной культуры был Дмитрий Беркович - он же Дмитрий Анисимович Богемский.

Трудно себе представить человека, про которого можно сказать, что он был журналистом, писателем, мелодекламатором, драматургом, продюсером, главным редактором и общественным деятелем. Свои многочисленные таланты и способности он реализовывал и при царском режиме, и при советской власти. Он стоял у истоков отечественной музыкальной индустрии, и советского эстрадного искусства. Универсальный творческий талант нашего героя хорошо просматривается в исторической перспективе.

От Херсона до Москвы

Дмитрий Анисимович Беркович родился 23 марта 1878 года на Юге Россий кой Империи в городе Херсо?не. Он был старшим сыном в достаточно состоятельной еврейской семье. Беззаботное Херсонское детство закончилось в три года, когда родители переехали в Одессу. В городе каштанов и юмористов контактный и обаятельный Дима поступил в местную мужскую гимназию, в которой проявились его первые творческие способности к сочинительству и мелодекламации.

Свое образование Дмитрий продолжил в Киеве, где в 1895 году поступил в Императорский университет Святого Владимира на два факультета: медицинский и юридический. Трудно представить, как можно одновременно осваивать столь разные дисциплины, но у Берковича это каким-то образом получалось. Возможно, он не углублялся в суть древних наук, а искал себя в чем-то другом. Как бы там ни было, бурная университетская жизнь раскрыла его талант рассказчика и импровизатора. Будучи ярким и общительным молодым человеком, он блистал остроумием, нравился девушкам, быстро располагал к себе людей и оказывался в центре внимания. Он легко сходился с людьми, умел налаживать связи, обретая все новых и новых знакомых. После трех лет обучения он стал чувствовать, что в Киеве ему становится тесно и нужно двигаться дальше. В 1898 году Беркович перебирается в Москву.

Москва, как много в этом звуке…

В белокаменной разносторонне талантливый южанин занялся журналисткой и литературной деятельностью, проявив удивительную работоспособность и плодовитость. Он пробовал себя везде: писал сатирические стихи, заметки, фельетоны, рассказы на бытовые темы. Брался за любую репортерскую работу, которая могла принести хоть какой-то заработок. За короткий срок он освоил профессию типичного московского газетчика и репортера.

На литературном поприще Беркович сотрудничал с такими известными юмористическими журналами как «Будильник», «Шут» и «Осколки». Его творения соседствовали с ранними рассказами Антоши Чехонте, который там же начинал свой творческий путь. В литературе, также как и в журналистике, Беркович делал главную ставку на то, что имело реальный спрос у публики и редакторов: юмористические рассказы, повести, стихи и даже романы.

В Москве Дмитрий нашел свою музу – её звали Мария Эмская. В 1898 году они поженились – супруге едва исполнилось 17 лет. Сначала молодые жили у трех вокзалов в убогом номере на Домниковской улице. В этом районе располагалось множество притонов и домов терпимости. Сюда постоянно наведывалась полиция из-за постоянных пьянок, драк и разбоев. Молодожены жили трудно и бедно. Вот как вспоминает это время сам Беркович:

- В кармане не было буквально ни гроша, не было даже на что куска хлеба к чаю купить…Да, что хлеба! Не было даже чаю заварить!

Его жена часто болела и не мечтала о карьере известной русской певицы, даче под Киевом, дорогих туалетах и бриллиантах. Судьба молодых супругов резко изменилась благодаря случаю, который выпал на долю Берковича.

Его авторские и исполнительские способности оценил Рихард Якоб – владелец одной из первых звукозаписывающих компаний в Москве. В те блаженные времена еще не знали граммофонов и в полном ходу был фонограф Эдисона. Артистам тогда приходилось записывать каждый валик, многократно повторяя одну и ту же композицию. О копировании записей никто не имел понятия. Каждый напетый валик продавался как оригинал по полтора рубля, а певец или рассказчик получал за свое исполнение от 20 до 40 копеек.

Беркович пришел в контору к Рихарду Якобу и откровенно рассказал симпатичному и толстому немцу о том, что страшно нуждается и хотел бы попробовать исполнить для фонографа несколько своих комических историй. Якоб выслушал его очень внимательно, посочувствовал и весело сказал:

- Это ничего, что вы теперь бедствуете. Если у вас есть талант и способности мы вас скоро богатым человеком сделаем! И засмеялся. Внимательно осмотрев Берковича с ног до головы, он повел его в летний сад, накормил ужином и назначил на следующий день к пяти часам явиться на пробу.

Качка на пароходе

Этот следующий день был для Дмитрия настоящей физической и моральной пыткой. Украдкой, с раннего утра, он ушел из дому и без пищи скитался до пяти часов, пока не началась проба. Можно себе представить в каком состоянии он подошел звукозаписывающему аппарату. Его ноги подкашивались, в горле были глухие спазмы, из носа на платок капала кровь. От слабости он чуть не упал. И все-таки, едва он закончил первый рассказ, свою знаменитую «Качку на пароходе», Рихард Якоб весело ударил его по плечу и сказал:

- О, мы с вами сделаем большое дело. Вы для нас подходящий человек, потому что у Вас дикция замечательная, яркая, громкая и отчетливая. Вы будете получать по 40 копеек за рассказ!

Счастью Берковича не было предела. Он почувствовал внезапный прилив сил и единым духом наговорил еще 20 валиков этого же рассказа. Получив 8 рублей гонорара, Дмитрий вихрем выскочил из студии и забежал в соседнюю булочную Филиппова съесть пару пирожков. Затем, сияющий и радостный, помчался домой, где застал свою жену, стонавшую от голода. Пирожки от Филиппова спасли её жизнь. Этот день – 4 ноября 1898 года полностью изменил жизнь Берковича.

Впоследствии, получая от разных компаний за свои граммофонные пластинки тысячные гонорары, он не радовался так, как нескольким рублям в тот вечер. С тех пор его дела устроились отлично: дня не проходило, чтобы он не приносил домой 10-12 рублей, а иногда и того больше. Вскоре Рихард Якоб начал платить ему жалованье - 200 рублей в месяц за определенное количество валиков, но тот всегда "перепевал" и зарабатывал значительно больше.

Как только Дмитрий освоился в студии, он сразу привел туда свою жену. Вокальные способности Марии Эмской оказали на Якоба сильное впечатление, и он предложил молодой певице записывать народные песни, романсы и оперные арии. Вскоре гонорары супругов сравнялись: их ежедневый заработок доходил до 20 рублей и выше. Через полгода выплаты им были увеличены, так как Якоб изобрел способ записывать четыре валика одновременно.

Работа в Рихарда Якоба полностью перевернула сознание Берковича. Он увидел совершенно другие перспективы для своего бумажно-писательского творчества. Теперь не нужно было бегать по редакциям журналов и газет, он просто наговаривал все ранее написанное в фонограф и сразу получать за это деньги.

Стоит отметить, что, найдя для себя новый заработок, Беркович не оставил литературную деятельность. В 1899 году он написал роман «Понедельник». По сути, это была пародия на толстовское «Воскресение» под соответствующим псевдонимом «Граф Худой». Роман вышел в свет отдельной брошюрой и имел такой успех, что автор был вынужден дописать к нему два «продолжения». Популярность писателя Максима Горького побуждает Берковича в 1900 году продолжить идею литературного пародирования: под псевдонимом Максим Сладкий он публикует рассказ «Загубленная жизнь». Были у Берковича планы и на произведения Федора Достоевского.

Реинкарнация

В 1900 году в биографии нашего героя происходит знаковое событие - Дмитрий Беркович впервые примиряет на себя новый псевдоним - Богемский.

Так уж случилось, что к своим 22 годам он стал рекордсменом по количеству имен, под которым публиковал свои вирши. Подписывался он так: «Граф Худой», «Максим Сладкий», «Олег Северный» «Дядя Митя», «Майор Поленов», «Маркиз из Суук—Су», «Перец», «Прапорщик Палкин», «ДАБ», «Дмитрий», «Богема», «Эмский» и, наконец, «Дмитрий Богемский».

В сборнике «Вне колеи» автор, видимо еще колеблется и обозначает себя одновременно как Дмитрий Богемский и Майор Поленов. На 132 страницах литературные эскизы, рассказы и дружеские шаржи: «Мать», «Золотое яичко», «Так сложились обстоятельства, «Сердце не допустило», «Со ступеньки», «Вне колеи», «Вечный сон», «Бобыль», «Пролетарий», «Как дошел он до жизни такой», «В анатомическом театре». Сборник укрепил в кругах московских редакторов и издателей репутацию Богемского как мастера легковесных жанров.

С новым якорным псевдонимом-фамилией Дмитрий Беркович будет неразлучен всю свою жизнь, что не будет ему мешать время от времени возвращаться к списку.

В 1901 году литератор под псевдонимом Максим Сладкий публикует «Рассказы и очерки из жизни погибших людей». К псевдониму Богемский - Беркович относится лучше, чем к остальным и все чаще использует его в своей литературной практике. Именно под ним он публикует литературные эскизы «Мотивы и настроения» и рассказы из жизни приморских босяков «Где лучше?».

Работая над сборником юмористических характеристик выдающихся столичных и провинциальных оперных, опереточных и драматических артистов - «Герои сцены» Богемский, на одном из концертов, знакомится с королем эксцентрики, автором-куплетистом Михаилом Савояровым. Таланты и масштаб этой личности оказали на Дмитрия Анисимовича огромное влияние. Между ними даже завязалась дружба. Богемский многому у него научился, многое перенял и всегда с ревностью наблюдал за его успехом у публики -: он был и учителем, и конкурентом одновременно.

Литературное творчество Богемского органично переплетается с работой на ниве звукозаписи. За два года сотрудничества со студией Рихарда Якоба чета Богемский-Эмская сумела не только поправить свое финансовое положение, но и полностью изменить свою жизнь. Они сняли приличное жилье, недалеко от студии, забыли о голоде и дурных соседях, стали одеваться по моде и почувствовали себя настоящими артистами. Благодаря приобретенным навыкам работы в студии звукозаписи, которыми в те годы владели буквально единицы исполнителей, они стали востребованы и популярны.

Действительно, сотрудничество Богемского с Рихардом Якобом стало поворотным моментом в его творческой судьбе. Многочисленные валики, напетые им, начали формировать круг поклонников. Слухи о голосистом юмористе дошли до руководства крупных столичных компаний «Граммофон» и «Зонофон», а это уже совершенно другие перспективы.

В газете «Московский листок» от 7 февраля 1902 года, в рекламном объявлении отмечалось: «Согласно своему правилу – идти всегда с большой готовностью навстречу интересам наших покупателей – компания „Граммофон“ записала и выпустит скоро в продажу пластинки московских любимцев – артистов Императорской сцены: Д. X. Южина, Р. Ф. Бернарди; кроме того, записаны модные куплеты С. Ф. Сарматова и мелодекламация Д. А. Богемского.

Первой записью на грампластинку, сделанной Дмитрием Анисимовичем, для «Граммофон» была «Качка на пароходе». Еще он исполнил «Денщик заика», «Скромное желание», «В Баку на ярмарке», «В вагоне III класса», «Еще кое-что», «Умирающий гладиатор», «Графинчик», «Смех», «Ричи-пучи» и др. О том, насколько продуктивным было это сотрудничество, говорит тот факт, что в 1904 году «Граммофон» опубликовало полный список либретто своих записей на грампластинках. На долю Дмитрия Богемского приходилось несколько десятков наименований пластинок.

В 1905 году в списке пьес малых пластинок «Граммофон» каталога Мюллера значится только пять наименований записей Богемского - уже известная: «Качка на пароходе», «Собинов и Шаляпин», «Побитый Дон-Жуан», «На террасе», куплеты из оперетты и «Боккаччо». Зная его творческую плодовитость и работоспособность, складывалось впечатление, что в жизни автора-исполнителя что-то произошло.

Кишиневская ссылка

Осенью 1905 года на пике событий первой русской революции Дмитрий Анисимович за свои слишком вольные» фельетоны и куплеты с критикой самодержавия попадает в списки неблагонадёжных лиц, составленные Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, и высылается из Москвы.

С местом ссылки ему явно повезло – он не пошел по Владимирскому тракту в Сибирь, а отправился на юг - поближе к родным краям в город Кишинев. Столь мягкое наказание возможно было следствием хлопот небедных родственников, соскучившихся по своему талантливому племяннику, но была и другая версия, говорившая о том, что Богемский был завербован агентом по кличке «Очкастый» и работал на охранку в качестве осведомителя.

В столице Бессарабии московский журналист продолжает работу в прогрессивных газетах. К сожалению, нет информации о том, где в это время была его муза – Мария Эмская. Возможно она, как жена «декабриста» отправилась за ним в Кишинев, а возможно осталась в Москве или перебралась в столицу, готовить плацдарм для возвращения опального супруга.

Отмотав творческую ссылку в молдавской глуши среди виноградников и персиковых садов, Беркович-Богемский сделал соответствующие выводы и решил в очередной раз поменять свое место жительства. Из Кишинева он направился не в Москву, а в Петербург, где у него уже были налажены связи с крупными звукозаписывающими компаниями.

В столице Империи

Переезд экс-ссыльного гражданина в столицу стал каким-то чудным образом возможен несмотря на такие ограничения для еврейского населения, как «черта оседлости» и особый контроль для лиц, судимых и находящихся под надзором полиции. Более того, в Петербург он прибыл с новым паспортом, в котором неисповедимым образом его любимый псевдоним превратился в фамилию. Натурализовавшись, таким образом в столице, Богемский, как и в Москве, первое время балансировал между журналистско-литературным трудом и работой в студиях грамзаписи. Там его уже знали как популярного автора, мелодекламатора, рассказчика и куплетиста. В квартиру, снятую почти в самом центре Петербурга,. возле Сенной площади, на Мещанской улице, 25 он вошел под ручку вместе со своей женой Марией Эмской. Это был дом, в котором «жил» Раскольников, а люди, проживающие в этой местности, послужили Достоевскому основой его страстной проповеди добра для всего человечества.

В отличие от Москвы, на берегах Невы граммофонное дело было развито куда серьезней: там работали такие крупные компании как «Граммофон», «Зонофон», «Колумбия» и целый ряд немецких фирм. Все они были заинтересованы в ярких исполнителях, умеющих «петь в рупор» и для них Богемский с его женой были просто находкой.

Первой записью, которую Дмитрий Анисимович в 1907 году делает в Петербурге для «Зонофон», становится уже ставшая хрестоматийной его комическая сценка «Качка на пароходе». Вскоре он заявляет о себе как о драматурге, публикуя пьесу «Сумерки: Четыре будничные картины». К сожалению, о постановке этого спектакля не сохранилось каких-либо положительных или отрицательных отзывов.

Начиная с 1908 года в жизни Богемского начинается новый этап, связанный с открытием в России целого ряда звукозаписывающих компаний. Все, написанное им прежде на бумаге, и, за что уже были получены гонорары при записи на валики фонографа Эдисона, обретало право на вторую жизнь - на шеллаке, принося неплохие заработки. Особым успехом у публики пользовались комические сценки, юмористические рассказы, скетчи и куплеты.

Для Товарищества «Сирена-Рекордъ», открывшего в 1908 году свою фабрику в Варшаве, Дмитрий Анисимович записал множество комических рассказов: «Обмен веществ», «На лодке», «Письмо из Парижа», Ухарь купец «Свадьба в галерной гавани», «Китаяночка», «На скеттинг-ринге», «Почему немцы в рай попали» и др.

Летом 1908 года Богемский исполняет для компании «Омокорд» свои комические рассказы «Скромное желание» и «Нейтралитет», а также куплеты «Я обожаю», «Жена наоборот», «Смех» и «Магометов рай».

В перерывах между сеансами звукозаписи Дмитрий Анисимович не забывает о своей литературно-поэтической деятельности. В 1909 году он выпускает историю в стихах «Тотализатор закрывается! Тотализатор уничтожается!»

«Граммофонный мир» Дмитрия Богемского

В конце 1909 года в жизни Богемского происходит знаковое событие – ему предлагают стать редактором-издателем специального альманаха, посвященного интересам граммофонной промышленности и торговли. Дмитрий Анисимович, будучи самым осведомленным человеком в этих вопросах, не долго сопротивлялся, тем более что, ему пообещали самую широкую поддержку и инвестиции.

Действительно, многие фабриканты тогда говорили, что им, как птице воздух, а рыбе вода, необходим специальный журнал, который будет отстаивать интересы русского производства. Германия душит отечественный музыкальный бизнес и дальше молчать уже нельзя. Делайте журнал, и мы вас широко поддержим. Богемский послушался и – начал. Широкая поддержка выразилась в том, что кое- кто прислал за подписку 4 руб., а некоторые из фабрикантов дали по страничке рекламных объявлений.

Первый пилотный номер журнала «Граммофонный мир» вышел 20 марта 1910 года. На страницах издания всякий торговец и фабрикант мог найти все необходимые и полезные для себя сведения о новых записях, вновь открывшихся складах, магазинах, всех выдающихся новинках в области граммофона и т.п.

Подписчик имел право через контору журнала наводить бесплатно справки о кредитоспособности и положении дел любого торговца граммофонами в России, помещать в адресном отделе сведения о своей фирме, а также обращаться в редакцию за всевозможными поручениями и справками, которые исполнялись бесплатно – первой почтой. Фабриканты и оптовики, размещая свои объявления и рекламу, избавлялись от необходимости рассылать партнерам циркуляры или добавочные списки, поскольку теперь они были доступны для самого широкого круга читателей. Цена журнала на год – 5 р. На полгода , т.е.по 20 сентября – 3 р. С пересылкой за границу: на год 12 марок, полгода 7 марок. Подписные деньги следовало пересылать в контору издания по адресу: С.-Петербург, почтовый ящик 86. По получении денег высылалась квитация.

Для всех заинтересованных в развитии нового бизнеса журнал становился профессиональной площадкой для обмена мнениями, информацией, выработкой единой позиции по волнующим вопросам. Редактор-издатель, обращаясь к своим рекламодателям и читателям писал: «Попробуйте дать свое объявление в нашем журнале – Вы получите самые блестящие результаты».

Своя рука - владыка. Первое, что сделал Богемский - разместил на титульном листе, в качестве эмблемы, портрет своей жены. Эмская, уверенно глядящая в мир с обложки журнала, тогда еще не знала, что помощница Богемского по редакции - Александра Георгиевна Кардовская однажды не только заменит ее на супружеском ложе, но и станет впоследствии второй женой её горячо любимого мужа.

В пилотный номер рекламу дали известные граммофонные компании «Граммофон», «Зонофон», «Премьеръ-Рекордъ», «Стелла-Рекордъ», «Орфеонъ», «Сирена-Рекордъ», «Тонофонъ-Рекордъ», «Фаворитъ-Рекордъ» руководителей которых Богемский хорошо знал лично. Заплатили, правда не все, но начало было положено. Особые отношения у издания сложились с фирмой Рихарда Якоба - того самого немца, который открыл новоиспеченному редактору путь в звукозаписывающий бизнес. Помогал журналу «Торговый дом A. А. Бурхарда». За это на его страницах рекламировалась изобретенная Бурхардом граммофонная игла «Салон». Дмитрий Анисимович лично воспевал технический шедевр и в стихах, и в прозе.

Возглавив медийный ресурс Богемский обрел новое качество, он стал влиятельной фигурой, эдаким кардиналом «Граммофонного мира». Фактически с первых номеров журнал стал семейным бизнесом и главной рекламной площадкой супругов.

Первый год выпуска журнала обозначил множество проблем: массовое нежелание читателей платить за подписку и нежелание фабрикантов платить за рекламу. Собираемые деньги не могли покрыть все расходы по содержанию журнала. Вот что писал об этом сам редактор-издатель:

- Когда бог захочет наказать человека, то он у него прежде всего отнимет разум. Вероятно, тоже случилось и со мною, в ту минуту, когда я затеял это проклятое дело».

Начав выпускать журнал, Богемский проявил прозорливость и государственный подход. Он писал: «Залог культурного развития страны именно в промышленности. Если бы в России тоже было двадцать граммофонных фабрик, то еще десять тысяч человек получили бы приличный кусок хлеба и те десять миллионов, которые мы платим ежегодно Германии за пластинки русских артистов – остались бы у нас в России. И всегда мы русские останемся дураками, а немцы умными. Не потому, чтобы действительно они очень умны были, а потому что мы – непроходимые дураки и не любим мы своей родины и беспечно отдаем свое золото «культурному» Западу. Не очень много этого золота у нас осталось и не пора ли нам подумать о том, чтобы начать работать если не для экспорта на все части света – то, по крайней мере, для самих себя».

Радея о делах промышленных и государственных, Богемский показал себя и как человека способного сопереживать и откликаться на людскгоое горе. В одном из номеров он обратился к читателям: «Может быть кто-нибудь из граммофонных торговцев откликнется на святое доброе дело и пришлет что-нибудь в пользу детей - сирот оставшихся после смерти известного тенора Л.Клементьева. Судьба даже великого артиста – умереть нищим и оставить после себя только добрую память. После смерти Л.Клементьева остались вдова и трое детей без всяких средств к жизни. Мы взываем к вашим добрым сердцам. Пришлите свою посильную лепту и Бог пошлет вам сторицею за ваш святой и чистый прорыв. Пожертвования принимаются редакцией журнала ГМ. Имена жертвователей будут напечатаны в ближайших номерах. До сего времени в редакцию поступило от АО «Граммофон» – 50 руб., от А.Бурхард 10 руб. Деньги эти под расписку передали вдове Л.А.Клементьевой».

Уделяя много сил и времени журналу, Дмитрий Анисимович не забывал и о записях пластинок. Для компании «Фаворитъ» он исполнил целую серию уже известных комических рассказов: «Речь купца на обеде», «Немножко освежить, немножко переменить», «Ребенок двукапли отец», «Ты скоро меня позабудешь», и др.

Для «Стелла-Рекордъ» он записал серию комических дуэтов с артисткой Зориной, а в конце 1910 года для «Зонофон» в очередной раз читает свой рассказ «Качку на проходе», а также «В Баку на ярмарке» и «Смерть авиатора».

После записи Богемский торопился к себе в редакцию на Екатерининский канал 66. Хозяйство у него было немаленькое: с ним работали корреспонденты, редакторы, корректоры, машинистки и переводчик на немецкий. В благоустроенной конторе был свой телефон, велись бухгалтерские книги, журнал издавался большим тиражом на хорошей бумаге. Редактор-издатель лично принимал посетителей ежедневно с 5 до 6 часов. Проблем у Богемского было столько, что голова буквально шла кругом.

Впрочем, нашлись люди, которые позавидовали его «блестящему успеху» и решили, что если один издатель ест хлеб с зернистой икрой, то двум, наверное, хватит на хлеб с маслом. У Богемского появились конкуренты.

«Граммофонный мир» или «жизнь»?

В Москве в 1911 году начал выходить журнал «Граммофонная жизнь». Его издатели – господа Сукенников и Левкаси выбрали иную тактику. Они решили, что если уж делать журнал для полуграмотных торговцев, среди которых добрая половина банкротов и аферистов, то для этого вовсе не нужно снимать специального помещения, вести книги, иметь штат служащих, печатать большой тираж на хорошей бумаге. Редакция, контора и кабинет директора находились в одной маленькой комнате на пятом этаже 22 дома на Мясницкой улице. Там стояла кровать, на которой спал редактор, тут же находился стол для выпивания и закусывания. Бухгалтерских книг, служащих, телефона и в помине не было, журнал выходил как попало на простой серой бумаге. И все-таки, при таком положении вещей, эти господа, собирали приличное количество рекламы, отнимая её у Богемского.

Сказать о том, что издатели недолюбливали друг руга – означало ни сказать ничего. Ненависть была лютой, а о попытках уколоть друг друга говорит их постоянная перепалка в прессе.

В июне 1911 года на страницах «Граммофонного мира» появляется заметка, в которой отмечалось: «Московский журнал «Граммофонная жизнь» уже с первого своего номера стал кормиться за наш счет, перепечатывая почти целиком всю нашу хронику. Правда выходило это у московского «конфрера» с большим опозданием на полтора или два месяца, но мы и этому рады: горсточка читателей московского издания убеждалась какие новости печатаются в «Граммофонной жизни» и естественно постепенно у каждого создавалась должная оценка такому журналу».

В ответ Михаил Сукенников на столбцах газеты «Утро России» назвал Богемского беглым каторжником, которого не арестовывают только потому, что с 1903 года он негласно является агентом охранки. Богемский, в свою очередь, в статье «Навозная куча» («Граммофонный Мiръ» №20, 1 ноября 1911 года), парировал:

- В наш век духовных педерастов приходится сталкиваться с такими фигурами, как Сукенников. От вас мерзостью и падалью несет. Ждите казни египетской, вы, вдохновляющие свой граммофонный порыв рюмкой водки и соленым огурцом».

«Не хочу марать руки, — устало отвечал Сукенников, уже в своем журнале, — об выродка от граммофонного дела, мазурика, прохвоста и филера от охранки».

В общем, та еще история, но финал ярок! В дело вмешивается инженер фирмы «Сирена-Рекордъ» Карл Сандаль — демонического вида мужчина с напомаженными и закрученными вверх усами. Этот господин непостижимым образом всегда оказывался там, где звучали обвинения в сотрудничестве с секретными службами. Метод его работы был прост: он избивал всех тех, кто, по его мнению, был причастен к стукачеству и доносительству. Под его горячую руку попал директор компании братьев Пате Макс де Сартер, техник «Метрополь-Рекордъ» Оскар Блеше – тот самый, который в 1919 году запишет на грампластинки голос Ленина. Потом Сандаль дал по голове, издателю романсов Александру Гуну, владельцам граммофонной конторы братьям Гох и др. Все эти господа обвинялись или обвиняли друг друга в связях с уже знакомым нам агентом царской охранки по кличке «Очкастый».

Короче, в ноябре 1911 года в новом помещении редакции «Граммофонной жизни» в Столешниковом переулке, Сандаль от души навалял Богемскому и Сукенникову. Так элегантно тогда решался вопрос со стукачами и их жертвами. Примирив, таким образом издателей, издания примирить не удалось -. журнал «Граммофонная жизнь» продолжал мешать работать «Граммофонному миру» не только перетягивая на себя рекламу, но и создавая другие проблемы.

Вскоре вообще произошла странная история. В Москве проходило частное собрание граммофонных фабрикантов по авторскому праву, которое совершенно экспромтом вдруг объявило бойкот журналу «Граммофонная жизнь». Бойкот выражался в отказе целого ряда компаний от размещения в указанном издании рекламных объявлений сроком на два месяца. Причиной столь радикального требования стала претензия, что журнал позволяет себе отзываться о деятельности этих фирм в тоне, который они находят совершенно неподходящим для специального издания.

Рикошетом, или в целях профилактики такие же требования были предъявлены и журналу «Граммофонный мир». Богемский, получив соответствующее письмо от присяжного поверенного Я. А. Бермана, рвал и метал. Его совершенно не устраивала нанесенная обида и двухмесячное воздержание от размещения рекламы, о чем он во весь голос заявил на страницах своего издания, опубликовал резонансную статью под названием «Не могу молчать». По его мнению, ни одна из подписавших «бойкот» фирм не могла указать на конкретный случай. т.е., что он когда-либо дурно или даже не с достаточной, иногда ложной похвалой отзывался об ее деятельности.

Проявив характер, Богемский пошел в атаку и выдвинул встречное требование: «Если в течение 7 дней со дня выхода этого номера. Я не получу от каждой подписавшей «бойкот» фирмы отдельного объяснения: что я причинил ей дурного и за что у таких лиц как Темпель, Пушетъ и Розенъ (особенно этот, который благодаря мне ни один кусок хлеба съел, да еще с зернистой икрой) поднялась на меня рука, я буду считать «бойкот» - актом опереточной угрозы и явно недобросовестным». Он обещал предъявить документы, которые ясно докажут, что и среди гг. подписавших «бойкот» находятся люди, которые в 600 000 раз грешнее его во всех отношениях, а их не судят!!! Редактор-издатель указывать себе на «тон» никому позволять не собирался. Его логика была понятна: «Всяк в своем доме – хозяин. Откройте свой журнал и берите какой угодно курс. Прошу это заметить и не пугать шибко: вы же знаете, что я не трусливее зайца. Стыдно – бить рублем. Не убьете, и не запугаете!»

Прошло не семь дней, а четырнадцать и ни одна из подписавших «бойкот» фирм не ответила на запросы по существу. Поэтому Богемский посчитал инцидент исчерпанным – попытка давления успеха не возымела. В итоге «Граммофонному миру» бойкот индустрии удалось пережить, а вот журнал «Граммофонная жизнь» вскоре закрылся.

Сейчас трудно сказать, была ли это заслуга только Сандаля или бойкота. Возможно, Сукенникову и Левкаси, – людям очень умным и энергичным, просто не хватало терпения возиться с этим противным граммофонным делом и теми господами, которые в нем работали. Богемский, со своим журналом остался на рынке один. Он думал, что гг. фабриканты и торговцы оценят его работу и как-то помогут изданию, но ничего подобного не случилось.

Журнал за свой счет?

Шло время и Богемский все больше и больше убеждался, что русским граммофонным воротилам специальный журнал нужен как гвоздь в ухе. Целый ряд крупных игроков продолжали получать издание даром. Многие из тех, кто размещал рекламу, не платили за нее или делали это с большой задержкой, поэтому деньги приходится вырывать чуть ли не клещами.

Редактор понимал, что такое издание физически не может существовать если его поддерживают всего 4-5 фабрикантов. Серьёзные проблемы были и с подпиской: каждый номер журнала, отправленный бесплатно какому-нибудь безграмотному торговцу, обходился редакции с пересылкой в 3 руб. 80 коп. Расходы и доходы явно не сходились.

Не желая влезать в долги и содержать журнал на свои деньги Богемский разослал читателям циркуляры. В них он убедительно просил ответить: интересуются ли они журналом и если желают получать таковой дальше, то им будет выслана с наложенным платежом подписная квитанция до конца года на сумму три рубля. При этом было указано, что в случае согласия они могут не отвечать и это дает право конторе выслать наложенный платеж. Таких циркуляров было разослано около семисот!!!! Категорическим отказом отозвалось человек сорок. Все письма были до того безграмотны, что вызывали ужас. Один торговец прямо написал, что он грамоты не знает, а потому журнал ему не нужен и за неграмотного расписался его приказчик.

Таким образом Дмитрий Анисимович предположил, что 660 человек согласились получать журнал и готовы уплатить несчастные 3 рубля. Редакция подготовила и разослала платежки, потратила на это деньги и что же? Ежедневно обратно приходило по 20-30 невыкупленных писем.

Кроме этого, Богемский отправил еще 800 циркуляров тем торговцам, которые уже два года получали журнал даром и отказывались за него платить. Этих господ редактор-издатель только просил переслать по 1 руб. 20 коп., чтобы оправдать хотя бы пересылку журнала. Резонно задать вопрос: «Сколько торговцев из 800 прислало по 1 руб. 20 коп. Как вы думаете: человек пятьсот, триста, двести, сто, еще меньше? Ничего подобного. Откликнулись только 9 человек, а остальные 791 хранили упорное молчание. Богемский вопрошал:

- Как же после этого существовать, как вести дальше журнал и на что надеяться в будущем? Если я издохну как собака, а вдова моя пойдет с протянутой рукой по граммофонщикам, то все ей вложат в ладонь по камню, а кто подобрее – несколько граммофонных иголок. Но так как я пока еще жив, а в случае смерти, как все знают, г-жа Эмская т.е. моя вдова, найдет средства, чтобы похоронить меня, на зло всем, по первому разряду с шестеркой белых лошадей, - то заявляю всем, что, если наложенные платежи не будут сейчас выкуплены и каждый торговец, получивший циркуляр не пришлет по 1 руб. 20 коп. на пересылку журнала, то журнал закрою и плевать буду на все граммофонные дела. Нет больше сил выносить это серое хамское равнодушие».

Как крик отчаяния прозвучали его слова: «Господа, будьте наконец порядочными людьми и пришлите наконец подписные деньги хотя бы за то время, что вы даром журнал получали…. Как больно и обидно за свой каторжный труд апеллировать к чужой совести…»

Обвиняется в диффамации

Помимо финансовых проблем у Богемского были и юридические. По просьбе фабрикантов он завел в журнале специальный справочный отдел о банкротствах и неплательщиках. Сразу же нашлись обиженные и редактор несколько раз побывал на скамье подсудимых. По счастью его оправдали, но последние деньги из «блестящих доходов журнала» пришлось отдать адвокатам.

В середине декабря 1911 года в С.-Петербургском Окружном Суде разбиралось дело по обвинению его А. К. Гудревицем по ст. 1039 за диффамацию. Со стороны Гудревица выступал известный присяжный поверенный г. Кедрин. Г. Богемский защищался сам и еще до разбора дела заявил Суду о неправильной квалификации преступления т.к. А. К. Гудревиц в жалобе, поданной Прокурору объяснил, что в журнале была напечатана заметка о том, что он сбежал, наделавши массу долгов, а потому он считает себя опозоренным, оклеветанным и разоренным (?), что предусматривается 1039, а 1535 ст. уг. Ул. Тут же прочитан был протест, который допустил А. К. Гудревиц, забравший товар у Бр. Гримм. Д. А. Богемский ходатайствовал об отложении дела и допросе свидетелей, допустимом на основании с.1535. Суд, после минутного совещания, постановил: означенное дело совершенно прекратить. Таких дел был немало.

В возрасте Христа

Проблемы, связанные с изданием журнала, вконец истрепали Богемскому здоровье и ему необходимо было подумать о будущем. Действительно, кому охота в 33 года оказаться на улице нагим и голодным? Если бы он продолжил выпускать журнал при таком отношении «уважаемой» бранжи, то ему только и оставалось, стать где-нибудь на углу с протянутой рукой и жалобно просить:

- Подайте, ради Христа, отставному издателю граммофонного журнала.

В сентябре 1911 года Богемский предпринял отчаянную попытку привлечения средств для издания путем организации Товарищества с участием одного лица, близко стоящего к банковским и торгово-промышленным сферам. Он надеялся, что издание приобретет полную материальную независимость, увеличит свой размер и обратит внимание на размещение свежего и интересного материала.

Окрыленный новыми надеждами Богемский, по дороге к себе в редакцию решили провести маленькое рыночное исследование о востребованности пластинок у народа. Он спросил извозчика: – Любезный! Любишь ли ты музыку и какую? – Нет, барин, – ответил тот мрачно - Я непьющий.

Столь радикальный ответ застал Богемского врасплох и заставил серьезно задуматься о том, чем он занимается.

Граммофонная промышленность в России стонала от неплательщиков и единственный якорь спасения, единственная мера борьбы – широкая огласка в печати, пригвождение к позорному столбу банкротов и изгнание торгашей из храма искусства.

Граммофонный репертуар Дмитрия Богемского

В десятом номере своего журнала за 1910 год Богемский опубликовал статью в которой приводил любопытную статистику: «С того дня когда появились в России граммофоны и по 1 ноября 1910 г. Из артистов больше всего вещей напели: Богемский 805, Сарматов 425, Большаков 366, Вавич 340 – все остальные – менее 300. Из артисток рекорд побила г-жа Эмская. Она пела перед рупором 405 раз, затем следует г-жа Михайлова 170 раз и все остальные – меньше это цифры.

Деньги, необходимые на издание журнала, Богемский частенько доставал из собственного кармана. В карман они попадали ему в качестве гонораров за пластинки, которые он записывал в студиях различных компаний, исполняя свои авторские рассказы, комические сценки и куплеты. Были у него еще доходы и от литературной деятельности, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что давала грамзапись.

При рекордном количестве сделанных записей их реальное количество было существенно меньше. Дело в том, что предприимчивый автор-исполнитель целый ряд своих самых востребованных у публики произведений записывал по многу раз в различных компаниях. Так, например, «Качка на пароходе» была записана более 20 раз, а «Еврейская свадьба» более десяти. Многократно перезаписывались достаточно фривольные куплеты «Бум-чик- чик», комическая сцена «На реке» и др.

Тематика записей не отличалась широтой, а уж тем более глубиной содержания. Диапазон поражает: от «Марсельезы» до детских песен, от фрагментов произведений классиков (Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов) до самых низкопробных куплетов и историй.

Любимой темой Богемского (Берковича) – была еврейская. Особый юмор своего народа, ирония и печаль запечатлены в таких рассказах и комических сценах как «Еврей на аэроплане», «Еврей у врача», «Еврей у телефона», «Еврей фельдшер», «Еврейка у доктора», «Еврейская свадьба», «Еврейский сват», «В еврейской школе», «На еврейском базаре», «Еврей в Италии», «Абдул-Гамид», «Процесс Циперовича», «Идеальная невеста», имеющая подзаголовок «рассказ из еврейской жизни» и др. и другие.

Наряду с сольными записями Богемский выступал и в дуэтах. Основной партнершей юмориста выступала его жена Мария Эмская. Названия дуэтов супругов говорят сами за себя: «Если женщина решила», «После венца», «Ночь любви», «Ночи безумные», «Бум-чик-чик», «Жена наоборот», «Воспоминание», «В гареме», «Песнь без слов», «Финансовый вопрос» и др. Всего ими было записано более 20 дуэтов.

Эмская, в силу своей занятости, не всегда могла быть вместе с супругом в студии и тогда ее заменяли другие артистки не менее талантливые и очень симпатичные. Мария Александровна очень ревностно относилась к звезде немого кино Александре Зориной, с которой Богемский планировал большую работу и сделала все, чтобы было записано только пять дуэтов. Аналогично сложилась ситуация и с очаровательной артисткой Смирновой С. А вот Н. К. Мирову Эмская в качестве конкурентки не воспринимала и позволила записать ей более 20 дуэтов со своим мужем.

Помимо комических историй и куплетов Богемский оперативно откликался на все заметные события текущего момента. Он хватал идеи налету, нередко заимствуя их у своих друзей и конкурентов. В октябре 1910 года во время показательного полета под Петербургом трагически погиб один из пионеров русской авиации Лев Мациевич. Трагедия потрясла общество. На смерть лётчика откликнулись Александр Блок, Михаил Савояров, Александр Грин, Леонид Леонов и конечно же Дмитрий Богемский. Он быстро договорился с компанией «Зонофон» о записи, и пластинка вышла уже через неделю (14 октября 1910 года). Тираж разошелся моментально.

Столь же быстро и эмоционально отреагировал Богемский и на убийство главы российского правительства Петра Столыпина, случившееся в Киеве 1 сентября 1911 года, Богемский сочинил и записал на грампластинку два произведения: речь «Прочувственное слово» (с хором Министерства внутренних дел под управлением А. Архангельского) и мелодекламацию «На смерть П. А Столыпина». Запись была выполнена в студии только что открытой граммофонной фабрики «Звукопись» в Санкт-Петербурге. Когда тираж был отпечатан Дмитрий Анисимович немедленно отправил пластинку с сопроводительным письмом супруге покойного председателя Совета министров Ольге Борисовне Столыпиной. Через некоторое время Богемский получил ответ следующего содержания:

- Душевно благодарна Д. А. Богемскому за присылку граммофонной пластинки и письмо. Очень ценю Ваше внимание.

Богемский стал пионером в деле записи подарочных пластинок. Его звуковые поздравления с Новым годом, Рождеством, Пасхой, днем Ангела и днем Рождения пользовались большим успехом у публики.

По названиям сделанных им граммофонных записей можно было написать его биографию: «Веселый малый», «Плач гимназиста», «Еврейская свадьба», «После венца», «Я обожаю, куплеты», «Политический преступник», «Право жительства», «Господин Богемский в гостях у Его Превосходительства», …

Любую сценку, независимо от репертуара, нужно было уложить в максимум три минуты записи и Богемскому это всегда удавалось. Он был настоящим профессионалом своего дела, но пластинках его называли по-разному: известный юморист, известный куплетист, известный куплетист и имитатор, известный юморист и рассказчик и т.д.

Богемный Петербург Богемского

Дмитрий Анисимович был мужчина хоть куда: хорошо одет, гладко выбрит, в руках трость в кармане золотые часы. Он любил дорогие ароматы, курил сигары и нравился женщинам. Он, всегда был на виду: посещал светские мероприятия, собрания и презентации. Свои деловые встречи и переговоры частенько проводил в самых известных ресторанах Петербурга: «Кюба», «Доминик», «Данон», Особенно Богемский любил кафешантан «Вилла Роде», где в уютном садике располагались летний театр и веранда-ресторан со сценой. Публику там развлекали венгерский оркестр и хор цыган. Там выступали Шаляпин и Собинов, а одним из самых знаменитых «богемных» гостей был Александр Блок.

Здесь, за соседним столиком, можно было встретить писателей Александра Куприна и Ивана Бунина, «старца» Григория Распутина, танцовщиц Айседору Дункан и Матильду Кшесинскую. В меню, помимо общепринятых деликатесов значились и «особые» блюда: «Купание русалок в шампанском», «Танцы одалисок на столах» вершиной кулинарно-эротического творчества был десерт «Венера» - обнаженную красавицу подавали на подносе с цветами и фруктами, а гости поливали девушку шампанским и осыпали купюрами. Наряду с представителями творческой богемы здесь бывали и тайные агенты III отделения, подслушивавшие беседы за соседними столиками. В ресторане были отдельные кабинеты, где отдыхали самые богатые и распутные горожане. Там же порой подписывались контракты между звездами сцены и граммофонными фабрикантами.

Ближний круг

В Петербурге Новый 1912 год встречали по традиции особенно шумно и весело. Шампанское текло рекой, гремела музыка, стол ломился от яств, сверкали бриллианты, ленты, звезды и лысины. Пробки пулеметными очередями атаковывали потолки, звучали здравицы и тосты. Свой пятый, новый год в столице Богемский встречал в компании, которая шумно пировала в театре «Палас».

Дмитрий Анисимович чувствовал себя на празднике королем рядом со своей королевой Марией, которая была облачена в открытый туалет «аквамарин» от Дюваль с туникой и собольей накидкой. За столом блистали хорошо известные артистические силы: Нина Дулькевич (эффектный синий туалет от Бишоф из Парижа), Виктория Кавецкая (блестящее белое платье с треном, отделанное серебром, в голове дивное эспри), а также зарубежная звезда – сверкающая бриллиантами примадонна Венской оперетты Мицци Вирт. Мужская половина гостей была представлена баритоном Александром Брагиным, тенором Николаем Большаковым и басом Николаем Монаховым. Композиторы Чернявский и Рутенберг – тоже были не чужими: Эмская частенько исполняла и записывала их произведения. Юрисконсульт Быховский не только блестяще решал вопросы Богемского со всеми петербургскими граммофонными фирмами, но и обладал чудным тенором. В пятом часу утра состоялся импровизированный концерт – пели все, а аккомпанировал маэстро Рутенберг. Затем устроили кадриль «Свадьбу в Галерной Гавани» под юмористическим дирижерством г-на Богемского. Контрданс плясал «сам» Давид Финкельштейн – главный музыкальный пират Российской Империи. Словом было весело до non plus ultra… Рыцари петербургской граммофонной индустрии попировали на славу!!!

Между студией и редакцией

Едва отшумели праздники как Богемский отправился зарабатывать деньги. Сначала он посетил студию компании «Звукопись», где записал два своих шлягера «Еврейская свадьба» и «Еврей у врача». Затем он отправился к Давиду Финкельштейну в Русское акционерное общество граммофонов (РАОГ) где исполнил перед рупором «Беспроволочный телеграф», Опера «Травиата» в пересказе еврея. «Купцы на пароходе», «На реке».

В феврале он едет в Москву и записывает для «Метрополь-Рекордъ» комические сценки «Специалист», «Еврейская свадьба», «Армянская свадьба» и переписывает свою мелодекламацию «Смерть авиатора».

В марте его ждут в студии «Зонофон» где он читает «Армянин в театре» и «Хулиган». По возвращении из Риги он отправляется на фабрику Г. Ф. Здановича «Гном Концерт Рекорд» где принимает участие в большой записи – исполняет сразу 22 свои хорошо известные юмористические сценки.

В мае для «Зонофон» Богемский записывает «На благотворительном концерте», а его рассказ «Сцена в поезде» исполняет Б. С. Борисов

В мае Богемский на пароходе «Гражданин» отправляется в путешествие по Волге, а потом едет на отдых в Крым. В июне, отдохнувший и полный сил, он записывает для «Русского акционерного общества граммофонов» свои комические сцены «Скетинг-ринк» и «Всякому овощу свое время».

Летом он работает в студиях «Сирена-Рекордъ» и «Зонофон», где в очередной раз записывает уже известные дуэты «Бум-чик-чик», «Маленькая и большой», «У кого деньги?», «Резиновые шины».

Работая в студиях, Богемский много времени уделяет своему журналу. Памятуя о финансовых проблемах, он уже не отказывался ни от каких предложений. Теперь на страницах «Граммофонного мира» рекламируется почтовые марки республики Гондурас, Акции товарищества нефтяного производства Братьев Нобель и другие непрофильные товары и услуги.

Для Богемского журнал становится главным делом жизни. Его бесконечные обращения к совести бизнеса находят наконец отклик: больше становится рекламы, больше становится подписчиков, а самые дальновидные бизнесмены начинают оказывать журналу финансовую помощь, а некоторые даже безвозмездную.

В сентябре 1912 года Богемский, на страницах своего журнала, опубликовал печальное для себя известие о внезапном банкротстве фирмы «Рихард Якоб» - той самой фирмы, которая открыла ему путь в граммофонный мир. Рихард Якоб был тем человеком, которого Богемский ценил за все, что он для него сделал и постоянно платил ему благодарностью. Да, если бы покойный Рихард Эрнестович мог воскреснуть и увидеть подобный позор – он бы немедленное вновь умер. Всю свою жизнь он преследовал принципы порядочности и корректности в платежах и умер, оставив очень большое состояние. Богемский потерял постоянного и надежного о рекламодателя.

В начале октября 1912 года появилась информация об издании в Петербурге нового журнала «Вестник Граммофонного мира». Богемский сразу заявил, что «Вестник» не имеет ничего общего с его журналом и является торговым циркуляром фирмы И. Б. Мельника. Редакция журнала «Граммофонный мир», была совершенно не заинтересована в новом конкуренте, но сделала ему энергичное представление лишь по поводу созвучия в названиях.

В начале октября для «Сирены-Рекордъ» Богемский записывает свои куплеты и рассказы «Речь современного адвоката», «Процесс Циперовича», «На реке» и «Гусь», а также два дуэта с госпожой Мировой. До конца года он успел поработать в Москве в студиях Акц. Об-ва Бр. Пате и «Метрополь-Рекордъ»

Последним криком сезона 1912 года стала выпущенная компанией «Звукопись» Балканская пластинка Богемского на которой было записано «К братьям-славянам» и «Турецкие дела».

Семья Богемских

Богемский и Эмская были видной парой - их связывала не только любовь и совместно прожитые годы, но и граммофонное дело, которое, по сути, стало их семейным бизнесом. Оно подняло их из нищеты и сделало достаточно состоятельными и успешными. Были ли они счастливы вместе? Наверное, да!. Хотя, конечно, как у всех были и проблемы.

Звездная пара жила на широкую ногу, а их квартира на Мещанской улице, 25 была полной чашей. Конечно, они не занимали целых два этажа, как Анастасия Вяльцева, но анфилада комнат впечатляла и состояла из прихожей, кухни и комнаты прислуги, кладовой, столовой, кабинета Богемского, спальни, гостиной с роялем и коллекцией дорогих граммофонов. Здесь супруги, уже ставшие известными артистами, репетировали, принимали гостей, давали домашние концерты. Хозяйка обустроила уютное гнездышко по последней моде.

Как и в любой семье разговоры дома касались не только взаимоотношений между супругами, но и профессиональных вопросов. Как-то вернувшись после своих концертов в Италии, Эмская спросила супруга: «Дорогой! У нас совершенно не распространены граммофоны-автоматы. В Европе они везде: в увеселительных заведениях и даже просто на улицах. Бросаешь монету и граммофон сыграет арию. Как ты думаешь, почему в России не прививаются эти автоматы?» Богемский, оторвав глаза от пишущей машинки, ответил коротко: «Нельзя, дорогая! Украдут в первую же ночь!» «Печально - сказала Эмская - Хотя, наверно, ты прав».

Богемский был и мужем, и продюсером своей жены. Известны многочисленные случаи, когда сладкая парочка выезжала на очередную запись вместе: Богемский мелодекламировал, а Эмская пела.

Богемский никогда не считал себя певцом он был именно мелодекламатором. Попадать в ноты - было прерогативой Эмской. Дмитрий Анисимович попадал в сердце или западал в душу своей незамысловатой, но актуальной сатирой и юмором. Он был безусловно талантлив и очень работоспособен, а еще у него было удивительное чутье на деньги, которое его никогда не подводило.

Последний мирный год или съезд, который не собрался

Наступил 1913 год – год 300-летия Царствование Дома Романовых. Многие граммофонные компании подготовили к этой дате большой репертуар юбилейных пластинок, а вот Богемский, всегда чутко реагировавший на остроту момента, к юбилейной теме не прикоснулся. Его дебютной записью года для РАОГ стала необыкновенная история «На блинах у черта».

Он много времени уделял своей пластинке, посвященной памяти Анастасии Вяльцевой. Действительно, запись имела громадный успех и сразу стала жертвой пиратов. Пытаясь оградить себя от наглого грабежа, Богемский на страницах своего издания, разместил объявление, говорившее о том, что подлинными являются только изделия Общества «Экстрафон» которые снабжены розовой авторской маркой с личной подписью исполнителя.

В начале марта Дмитрий Анисимович потерял своего близкого друга Ивана Тельтевского (Волин-Тевский). Это был актер Божьей милостью чуждый в полном смысле слова материальных интересов и наивно мечтавший о чистом искусстве. Во имя этого он бросил в Петербурге родных и друзей и уехал в Сибирь за лаврами, а нашел смерть, которая приняла лучшего друга и свидетеля тех золотых дней, которые в жизни больше не повторяются.

В апреле Богемский в дуэте с Эмской записали для Акц. Общества Бр. Пате драматические сцены «Одинокий» и «Ночи безумные». В мае, работая в студии «Экстрафон», он читает рассказ из еврейской жизни «Идеальная невеста», комическую сценку «Процесс Цыперовича», и два комических рассказа «Специалист» и «В участке».

В конце месяца в редакции журнала «Граммофонный мир» происходило совещание представителей фабрик для обсуждения и принятия чрезвычайных мер, связанных с упорядочением граммофонного дела в России. Присутствовали: гг. Темпель и Гридигер «Сирена-Рекордъ», Финкельштейн, Маргулин, Либерман (РАОГ), Розен «Стелла-Рекордъ», Индржишек «Экстрафон», Молль и Кибарт «Метрополь-Рекордъ», Мазель «Звукопись» и Гасфельд «Гном».

Совещание, к сожалению, закончилось ничем, но присутствовавший там Богемский, увидел в нем прообраз съезда, способного изменить ситуацию на рынке.

Действительно, русский граммофонный рынок 1913 года пребывал накануне полной катастрофы и вместо прогрессивного развития, о котором раньше так много кричали, все могло закончится прогрессивным параличом. Его основными характерными были: пляска цен, идущих бесконечно на понижение, обман, сплетни, протесты и специфически-грязные приемы воюющей конкуренции. Необходимо было оздоровить атмосферу, но как это сделать?

Редактор-издатель со страниц своего профильного издания предлагал созвать съезд фабрикантов и оптовиков. На этом съезде необходимо выяснить настоящее положение вещей и выработать решительные меры для борьбы с недобросовестной конкуренцией.

«Ум хорошо, а два, двадцать два – еще лучше. Я пишу эти строки в твердой уверенности, что их прочтут и…сейчас же забудут. Ибо, кто же не знает, что наши граммофонщики в смысле инициативы – ушли не далеко от приказчиков из похоронного бюро. Вот когда авторы им сели на плечи и, схватили за горло, потребовали денег, то все они три раза в Москву приезжали и с пеной у рта отстаивали свои две копейки. А, когда все дело медленно, но верно разрушается, когда у них отнимают не две копейки, а миллионы рублей, - они спокойно продолжают сидеть в своих насиженных гнездах и платонически мечтают о лучшем будущем. При таком положении вещей – это будущее никогда не придет само собой. К нему надо подойти, а для этого необходимо дружное и согласное единение. Самым крупным предприятием в России является Общество «Сирена-Рекордъ» и ему должен принадлежать почин созыва съезда. Я очень интересуюсь, как будет реагировать на это почтенное Общество и во мне теплится надежда, что хоть там интересуются не только сегодняшней выручкой, но и великой будущностью всего дела».

В июле 1913 году, несмотря на занятость в студиях и редакции журнала, Богемский, под псевдонимом Маркиз из Суук-Су, представляет читателям сборник веселых крымских рассказов «Ялта на ладони». Новая книга была адресована всем, кто желает искреннее от души посмеяться, памятуя, что здоровый смех укрепляет нервы. Эта книга глубоко заинтересовала столичные круги! В прессе были блестящие отзывы: Сенсация сезона! Беспрерывный смех! Тираж разошелся быстро.

Для «Экстрафона» Богемский записал целю серию куплетов и рассказов: «Балканский вопрос», «Неутешная вдова», «На реке» и др. а также ряд дуэтов с Мировой: «Бум-чики-чики», «В гареме», «Деньги у кого», «Житейские мотивы» и др.

Пятнадцать лет - это срок

Четвертого ноября в гости к Богемскому явился его старый друг А. Н. Сокольский в сопровождении ближайшего сотрудника журнала Ю. фон-Кноррига, чтобы поздравить его с 15-летним юбилеем работы в граммофоном бизнесе. От имени Общества «Граммофон», «Сирена-Рекордъ», «Русского акционерного общества граммофонов», I. Ф. Мюллер, Ю. Г. Циммерман и других компаний юбиляру был вручен великолепный жетон с эмалью и драгоценными камнями. Богемский, в вихре дел, забыл, как в конце прошлого века он первый раз подошел в студии к рупору и с тех пор от него фактически и не отходил. Выразив свою благодарность, он философски заметил: «Эх, лучше не вспоминать! Вот уже и жизнь кончается, а счастья не видно».

Счастья было не видно потому, что у журнала снова возникли проблемы и Богемский в очередной раз призывал прийти на помощь: «Я буду краток и скажу только, что холодные строки настоящего обращения не могут нарисовать полную и яркую картину всех трудностей, нравственных и материальных, сопряженных с изданием специального журнала в столице, посвященного лишь одной граммофонной отрасли. Это – мое последнее слово и от Вас гг. торговцы, теперь зависит – все».

Жестокий бизнес

В январе 1914 года к Богемскому в редакцию привели ослепшего Сергея Житловского. Он был одним из пионеров нового музыкально бизнеса в России и прошел множество ступеней, прежде чем стал совладельцем фабрики «Звукопись». Обстоятельства сложились так, что свою долю он был вынужден передать партнеру и остался практически ни с чем. Это обстоятельство так подействовало на Житловского, что с ним случилось нервное расстройство и он ослеп. Сергей, мечтавший о собственной фабрики пластинок, был вынужден поступить в приют для слепых и плести там корзины, чтобы заработать себе на кусок хлеба.

Богемский, обращаясь за помощью ко всем небезразличным писал: «О, если бы вы видели этого несчастного человека, физически здорового, но которого ведут за руку… Если бы вы слышали эти глухие рыдания, если бы вы с ужасом взглянули на эти глаза, из которых вечно струятся тяжелые свинцовые слезы… Пишу эти строки к сердцам вашим, господа, а сам плачу. Помогите, по доброте своей, кто чем может. Каждый рубль будет принят с глубокой и сердечной признательностью и уста слепого страдальца будут славить имя того, кто протянет ему руку помощи».

Через некоторое время в редакцию «Граммофонного мира» в пользу Житловского стали приходить деньги. От фирмы Винокурова - 10 руб., от Богемского - 10 руб., от служащих барышень Т-ва «Винокуров и Синицкий – 5 руб., от М. С. Конторовича – 3 руб., от А. Крикель – 3 руб. и т.д. Всего отозвались десять человек! Собрали 47 руб.50 коп. И это только из двух с лишним тысяч читателей нашего журнала! «О, как больно! – писал Богемский, - Как бесконечно стыдно! Господа, если бы камни могли заговорить, они рассказали бы нам ужасные страдания бедного Житловского… Помогите ему!!» Но денег больше никто не прислал.

«Граммофонный мир» и война

Передовая статья в сентябрьском номере «Граммофонного мира» за 1914 год призывала объявить бойкот продукции немецких фирм: «Долой пластинки „Янус“, „Бека“, „Фаворит“, „Стелла“, „Метрополь“, „Одеон“, „Лирофон“, „Дакапо“! Да здравствует великая Россия и русские пластинки „Сирена“, „Русское акционерное общество граммофонов“ и „Экстрафон“!» Редактор Богемский убрал из журнала всю немецкую часть, открывающуюся шапкой на обложке («Die Grammophon-Welt»)

Грянувший час великих испытаний заставил Богемского оседлать новую антигерманскую тему. Он пишет патриотическо-пропагандистские куплеты для повышения боевого духа на фронте и в тылу. По своей форме они напоминают частушки и народные песни, вследствие чего пользуются на рынке ажиотажным спросом.

С началом Первой мировой войны, всю страну захлестнула волна ура-патриотизма и самыми востребованными пластинками были: "Великая Русь", "Бей германцев, бей!", «Эх, воюет все Германия», «Рахат-лукум», "Дни нашей жизни", «Прощание ратника» и др.

Откликаясь на текущие события момента, Богемский сочинил ура-патриотический рассказ «Повесть о юном прапорщике», в котором герой ценою своей жизни спасает знамя. Это произведение, исполненное автором в жанре мелодекламации на мелодию популярного в то время романса «Чайка», было записано на грампластинку фабрикой «Экстрафон» в Киеве. Пластинка стала необычайно популярной и за короткое время разошлась тиражом в 70-тысяч.

Идеологически борясь с внешними врагами, Богемский не забывал и о врагах внутренних. В июне 1915 года он пошел в очередную атаку на должников своего издания. Помимо обращения к совести абстрактных неплательщиков, редактор выбрал вполне конкретную фигуру г-на Шенвица - представителя компании «Янус- Рекордъ» в России. В журнале была размещена его фотография с красноречивым комментарием: «Люди добрые, обратите внимание на этого джентльмена в цилиндре и с папиросой. Не правда ли, он выглядит, как сам Ротшильд, а между тем, не платит редакции 120 руб. за объявления, которые были в свое время напечатаны о его пластинках. Не хорошо, г-н Шенвиц, бардзо поганно! Просим близко не подходить и пальцами не трогать.

Из-за военного времени приток объявлений и рекламы сократился вдвое и нужно было принимать жесткие меры к неплательщикам.

Новая патриотическая запись Богемского, сделанная Обществом «Экстрафон» стала сенсацией сезона: «Возвращение героя на родину», «Подвиг Алексея Макухи», «Слезы матери», «Помогите героям» - все эти пластинки имели колоссальный успех на рынке. Не успела фирма распродать изготовленные тиражи как Богемский выдал новый сатирический репертуар: «Политический концерт», «Да здравствует Румыния», «На волнах Дуная», «Конец героя!», «Кинематограф в Бердичеве», «Моисей, не гони лошадей», «Герои тыла», «В очереди за мясом, сахаром и любовью!»

Богемский и монаршьи милости

В конце 1915 года компания "Экстрафон" выпустила пластинку Богемского "Страдания Сербии". По словам журнала "Граммофонный мир", эта запись "возбуждала в широких слоях населения самые высокие чувства к страдающей матери-родине и к подвигам наших славных союзников. Пластинка произвела такое сильное впечатление, что многие слышавшие ее поспешили жертвовать в пользу сербов, пострадавших от нашествия варваров-тевтонов. Дай Бог больше таких пластинок! Их особенно оценит потомство. Трубадур из вечного небытия поведает миру о трагедии сербского народа".

Запись имела международный резонанс, и Дмитрий Анисимович получил от Королевского Сербского Посланника в Петрограде доктора Сполайковича письмо, в котором говорилось:

- Милостивый государь! Получив с благодарностью три экземпляра Вашего нового сочинения «Страдания Сербии», и, выражая Вам свою искреннюю признательность, имею честь уведомить, что Ваше сочинение препровождено Королевскому Сербскому Министерству Иностранных Дел для передачи по Вашему назначению, Его Величеству Королю Петру. Пользуясь случаем, прошу Вас принять уверение в совершенном моем почтении и преданности. М. Сполайкович.

В январе 1915 Дмитрий Богемский за исполненные им патриотические пластинки получил Всемилостивейшую Высочайшую благодарность Ея Императорскаго Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, а через год он уже получил царский подарок. Государь Император, по представлению Министра Императорского Двора, Всемилостивейше пожаловал редактор-издателю журнала «Граммофонный мир» булавку с изображением Государственного Герба, украшенную бриллиантом. Столь высокая милость Его Величества была оказана в воздание заслуг Д. А. Богемского по исполнению патриотических пластинок.

Ценили Богемского и в бизнесе - известная издательская фирма Лемберг Лекае и К (бывшая Ю. Г. Циммерман) приобрела от Д. А. Богемского следующие произведения, имеющие столь шумный успех на граммофоне: «Невеста прапорщика Таня», «Смерть героя», «Гимн Польше» и «Герои тыла». Эти вещи были напечатаны и выпущены в свет отдельными изданиями вместе с музыкой.

В 1916 году из-под пера Богемского вышла программная работа: «Что читать и что петь?» - сборник новейших деклараций, куплетов и патриотических песен, исполняемых с громадным успехом известными артистами театров и миниатюра «Тонкий намёк» - шутка в 1 действии.

«Заём свободы»

Февральскую буржуазную революцию Дмитрий Анисимович встретил осторожно, но прагматично. Когда в марте 1917 года Временное правительство выступило с инициативой проведения «Заёма Свободы» - крупнейшей акции в сфере государственного кредитования, Богемский отреагировал незамедлительно. Он принял участие в проведении беспрецедентной рекламной кампании, не только записав пластинку «Заёмъ Свободы», но и организовав ее распространение.

Это было новое слово в пропаганде. Пластинка вышла под маркой «Свободная Россия» и раздавалась совершенно бесплатно. Запись представляла собой патетическо-анонимное обращение Дмитрия Анисимовича „Къ рабочимъ”. Голос Богемского узнаваем, но имя и фамилия исполнителя на пластинке не указаны. Он видимо предчувствовал, что здесь что-то не так и не хотел светиться. Есть все основания полагать, что за этот пропагандистский спецзаказ от Временного правительства он получил приличные деньги как автор, исполнитель, организатор производства и распространения тиража.

В своем журнале он писал: «По имеющимся у нас сведениям пластинки с пропагандой «Заёма Свободы» встречены были в широких массах более чем сочувственно. Многие из получивших бесплатно такую пластинку берегут ее как драгоценную реликвию и, действительно, весьма возможно, что это одно сохранит история в живой неприкосновенности».

Пластинки с пропагандой «Заёма Свободы» не представляли собой шедевра, но в этом было знамение времени. Воск скверный, многих материалов для гальванопластики не хватало, а происхождение шеллака вообще было под подозрением. Это, впрочем, не отразилось на интересе к пластинкам, ибо тут весь вопрос был не в качестве, а в содержании.

Распространением пластинок в Москве занимались: «Братья Кукуевы», «Мюр и Мерилиз», «Роберт Кенц», Товарищество Объединенных фабрикантов и др. Оптовики отдавали пластинки провинциальным торговцам совершенно бесплатно. Их святой долг заключался в распространении этих пластинок по возможности там, где бывает скопление народа: в чайных, в аудиториях, в школах, в попечительствах о народной трезвости и т.д. Каждый должен помнить, что грозный час для России пробил! Надо спасти Родину и этим самым мы спасем самих себя.

В августе 1917 Богемский писал: «Может быть мы накануне великого краха, когда вся страна полетит в пропасть, может быть из свободных граждан мы сделаемся пресмыкающимися рабами. А может быть не так еще все страшно и в темную гущу наших страданий, в царство кошмара, ужаса и плача ворвется светлый и радостный луч…. Кто теперь знает, кто предскажет что будет завтра?!

Действительно, ситуация менялась так быстро, что сегодня нельзя было знать, что будет – через час. Горизонты так темны, самое ближайшее будущее находится под таким жутким сомнением, что рисовать какие- либо перспективы или делать хоть малейшие прогнозы или выводы совершенно немыслимо.

Отработав «Заём Свободы» и неплохо заработав, Богемский принимает участие в записи так называемых «Свободных пластинок». Для работы над проектом прозорливый Дмитрий Анисимович вспоминает свой старый псевдоним Олег Северный, прекрасно понимая, что под такими произведениями фамилия Богемский совершенно неуместна.

Под красным знаменем

В августе 1917 года компания «Экстрафон» выпустила свою серию пластинок, озаглавленных «Первое свободное слово». Названия номеров в каталоге говорят сами за себя: «Под красным знаменем», «Заря свободы» и трепетная сенсация дня - «Повесть о красном прапорщике». Трогательная мелодекламация, представляет собой эпизод первых дней Великой Русской Революции. Учитывая остроту момента, пластинку ждал ошеломляющий успех, поскольку слова Богемского передавались из уст в уста:

«Спи мирно, товарищ. Не надо нам тризны…
Мы ввек не забудем 17-ый год
Ты пал за свободу любимой отчизны
За равенство, братство, за русский народ!»

В революционном вихре Дмитрий Анисимович начинает испытывать некий личностный дуализм: в своем журнале он остается Дмитрием Богемским, а на пластинках выступает как Олег Северный. Реклама, размещенная в журнале «Граммофонный мир», призывала: «Требуйте потрясающие революционные монологи в исполнении Олега Северного!»

Практически сразу за выходом пластинок издательство «Лемберг, Лекае и К». выпускает на злобу дня нотный сборник «Песни Революции!» (cлова и музыка Олега Северного) включающий уже всем известные хиты: «Под красным знаменем», «Дни свободы», «Солдаты», «Прежде и теперь». Есть в этом сборнике и «Песня о красном прапорщике», представляющая собой переработку произведения Богемского «Повесть о юном прапорщике», написанного на волне ура-патриотических настроений в 1914 году. Вот такие революционные метаморфозы: никаких творческих отходов – все должно идти в дело. Сборник стал сенсацией дня и имел колоссальный успех в Петрограде.

Великие потрясения

В сентябре 1917 года Богемский писал в своем журнале: «Был момент, когда мы решили совершенно приостановить издание, но потом политическая трезвость взяла вверх и, на коллективном собрании сотрудников, постановлено было продолжать журнал, памятуя, что мы всегда должны быть в контакте с русскими граммофонистами, с которыми нас объединяют общие печали и общие переживания. Журнал будет выходить, и если бы чрезвычайные обстоятельства заставили нас покинуть Петроград, то издание перенесется в г. Ростов-на-Дону».

Уже через месяц уверенность Богемского сменилась паникой и отчаянием. «Граммофонный мир» в октябре 1917 вместе со «старым миром» закрылся навсегда. Редактор-издатель остался без журнала, без работы и без своего влияния. Следствием перемен в стране стала национализация граммофонной промышленности, которая лишила его главных источников доходов.

Беда, как известно, не приходит одна – к революционным и редакционным потрясениям добавились семейные: у 40-летнего Богемского случился роман с шестнадцатилетней девчонкой. Она сбежала из дома и поселилась в квартире мэтра. Эмская была в экстазе! Впрочем, не долго и тоже привела в дом свою вторую «секретную половину». Квартира превратилась в коммуналку: жили вчетвером и все чего-то ждали - то ли возвращения старой жизни, то ли перемен в новой.

Эмская долго не давала Богемскому развода, но, в конце концов, уступила настойчивости экс-супруга и ушла из его жизни. Вслед за ей ушла и молодая дива, уступив место проверенным кадрам.

Творить для народа

Литературная работа Богемского в стране Советов поменяла свой вектор. Теперь Дмитрий Анисимович сочинял не куплеты типа «Бум-чик-чик», а современные сценки: «На демократических началах», «Не жизнь, а масленица». Не отказывался он и от своих старых, проверенных методов - миниатюра в одном действии «По букве закона», была написана им по мотивам произведений модного тогда французского писателя Октава Мирбо.

В 1919 году спроса на творчество Богемского нет. Его больше не приглашают в студии, поскольку звукозаписывающие компании национализированы, а большевики рассматривает грампластинку как инструмент агитации и пропаганды. По сути, они продолжают дело Богемского, начатое им выпуском пластинки „Къ рабочимъ”. Звукотехник «Метрополь-Рекордъ» Оскар Блеше записывает голос Ленина. Вслед за ним к трудовым массам обращаются народные комиссары Троцкий, Луначарский, Подвойский, Коллонтай, Красин, Шлихтер, Семашко, Петровский – теперь они новые звезды грамзаписи. Время Богемского и его комических историй в духе «Качка на пароходе» кончилось.

Богемский в отчаянной попытке хоть как-то найти себе применение уезжает в Киев. Там в издательстве политического управления Народного комиссариата по военным делам Украины публикуется его новая работа со многообещающим названием «Под красным знаменем: Современный этюд в 1 действии». Дмитрий Анисимович прекрасно понимает, что и под таким литературным произведением Богемского лучше заменить на Олега Северного.

В Киеве новоиспеченный красный драматург задерживается ненадолго и возвращается в Петроград. Там его ждет известие о том, что Эмская, наконец, дает ему развод. Он женится, но не молодой барышне, роман с которой уже закончился, а на своей старой знакомой – помощнице по редакции журнала «Граммофонный мир» Александре Георгиевне Кардовской. Их давнишняя связь уже ни для кого давно не тайна.

Неожиданно новая власть вспоминает о Богемском как о профессионале своего дела и предлагает ему возглавить Апрелевский завод грампластинок, но он, понимая, что как прежде зарабатывать уже не получится, вежливо отказывается.

В апреле 1920 года у Богемского и его второй жены Александры Георгиевны (до замужества Кардовской) в голодном и холодном Петрограде рождается сын Георгий - супруги счастливы. Когда об этом становится известно Марии Эмской, она впадает в истерику - своих детей у неё никогда не было.

Жену и ребенка нужно кормить. Умение сходиться с людьми, заводить нужные знакомства и организаторский талант позволили Богемскому найти место и в новой жизни. Он стал творить для победившего пролетариата: работал над эстрадными миниатюрами, писал куплеты для советских артистов-сатириков, выступал как конферансье, вместе с Леонидом Утесовым играл в пьесе о еврейской жизни в «Свободном театре» по книге Давида Фридмана «Мендель Маранц». Со временем он стал председателем эстрадной секции Драмсоюза и был близок к руководству Всероскомдрама. На базе этих творческих организаций, впоследствии были созданы Союз композиторов СССР и Союз писателей СССР.

Как уже отмечалось, у Богемского было удивительное чутье на деньги. Драмсоюз, созданный еще в 1904 году, при большевиках отличился сбором авторских гонораров с Русской Православной Церкви. Законность такого сбора была сомнительной, но деньги собирались вплоть до 1930 года. Организация была замечена и во многих других махинациях в духе Остапа Бендера. Следственными органами были заведены дела, характерных для эпохи НЭПа. При этом Дмитрий Анисимович, как руководитель одной из крупнейших секций, стабильно получал причитающуюся ему заработанную плату.

В 1921 году Советская власть взяла курс на НЭП и Богемскому начинает казаться, что у него есть шанс вернуть потерянное. Многие НЭПмены еще помнят его комические истории и знают его как артиста. Его даже начинают приглашать на закрытые мероприятия. Особые надежды он возлагает на своего брата -. известного НЭПмена. Адвокат Семён Анисимович Долин-Беркович был консультант московской Инюрколлегии и быстро пошел в рост. Однако далеко пойти советская власть ему не дала: брат Семен был приговорен к высшей мере наказания (ВМН) и расстрелян 15 сентября 1938 года.

В 1925 году умерла его первая жена Мария Эмская. Случилось это 4 мая 1925 года, ей не исполнилось ещё и 44 лет. Говорят, что она выглядела на все шестьдесят. Певицу похоронили на Никольском кладбище Свято-Троицкой Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге на почетном месте – возле входа в церковь, недалеко от часовни-усыпальницы Анастасии Вяльцевой. Судя по всему Эмская, даже после развода, была Богемскому далеко небезразлична и её уход стал для Дмитрия, видимо, большой трагедией. Наверное, он ее все-таки очень любил, и сумел найти средства, и возможности для изготовления очень дорогого и тонко выполненного памятника, надпись на котором говорила сама за себя: «Скоро песни умолкли твои!» Надгробие певицы содержит такие строчки эпитафии:

Как странно и обидно,
Что ты, закрывши очи,
Ушла от нас так рано
Под своды вечной ночи.
Дни за днями катятся,
Жизнь за все расплатится.
Я устала песни распевать.
Пусть туман колышется,
Только слез не слышится,
Не мешайте мне спокойно спать…

В 1926 году московская газета «Новый зритель» так охарактеризовала творчество Дмитрия Анисимовича. «...Богемский — один из наиболее плодовитых эстрадных борзописцев. У него действительно, как говорится, лёгкое перо, но в такой же мере легковесна, невесома, а иногда и явно вредна его сатира на пошляка, на обывателя, на бывшего человека. Богемский — это венец халтурного эстрадного творчества». Читать и слышать о себе такое было непросто.

В 1929 году в СССР началось сворачивание НЭПа, а в искусстве был взят курс на создание творческих союзов. Все это сопровождалось скандалами и классовой борьбой между старыми и новыми деятелями культуры. Мартовским весенним утром 1931 года Богемского вызвали на очередную проработку в репертуарную комиссию. Там ему припомнили все: пошлые куплеты, свой журнал, преклонение перед Столыпиным, брата НЭПмена, брак с дворянкой и прочие прегрешения перед пролетариатом. Правда забыли о том, что он был сослан царским режимом в Кишинев. От этого у него сделался гипертонический криз, он с трудом дошел до дома, где его настиг инсульт. Сердце мэтра не выдержало.

Фото: могила Д. А. Богемского

Похоронить Богемского на зло всем, по первому разряду с шестеркой белых лошадей у второй жены не получилось. Прощание прошло скромно.

Уроженец Херсона - Дмитрий Анисимович Богемский по рождению Беркович был похоронен в Петербурге на Волковском православном кладбище в восточной части «Литераторских мостков» на площадке участников революционного движения 1905-1910 годов.

На могиле установили голгофский камень в форме "петровской горки" на котором написали просто «Литератор Дмитрий Богемский 1878-1931»

Автор Александр Тихонов


 


Hits:

1654 | Downloads: 0

Rating:

10.00 (1 votes)

Added by:

bernikov | 08.03.2023 04:27 | Last updated by:  bernikov | 08.03.2023 04:31
 
Author Comment
Александр Петров (Arronaks)
Editor
"Оскар Блеше записывает голос Ленина. Вслед за ним к трудовым массам обращаются народные комиссары Троцкий, Луначарский, Подвойский, Коллонтай, Красин, Шлихтер, Семашко, Петровский – теперь они новые звезды грамзаписи"

Известно, что Ленин записывался в конце марта 1919 года, уже после того как на пластинку попали Луначарский, Коллонтай, Подвойский, Семашко и Троцкий. Первенство Ленина в советской грамзаписи - старый идеологический миф, присутствующий в некоторых книгах и статьях, например "Белкин А. М., Слушаем Владимира Ильича: О грамзаписях речей Ленина.— М.: Политиздат, 1982.- 93 с." (стр. 19)

Шлихтер записался позже, в 1927 году, а Г.И. Петровский - в 1935 году. Не совсем понятно почему они тут упомянуты (не из-за того ли, что они есть на сборнике "Говорят наркомы"?).
  08.03.2023 10:42
Offline User profile of Send an email message to https://vk.com/arronaksout    
 
 

About this siteTerms of UsePrivacy StatementLinksContact UsGuestbook